Старичок

А сегодня ночью была вылазка на «Дукат»… Сторож, мирно дремавший на проходной, очнулся лишь после шума отчаливавшей автоцистерны. Мы обеспечены табачком еще на одну неделю. Хорошо, что сейчас — лето. В это время вопреки стереотипу Москва практически не горит. Это не холодный январь с неисправленными обогревателями и бомжами, засыпающими с непогашенными бычками. Мы служим в армии Гришина, охраняем Москву от пожаров, совсем не догадываясь, что через каких-то лет пять не станет ни страны, ни этой армии. Ночью мне нравится стоять в фасадной будке и смотреть, как последние редкие тени теряются под входом в метро «Баррикадная»…
«Добрый вечер, молодой человек…»- однажды слышу я высокий, почти дребезжащий голос за спиной… Я раздосадован, что не досмотрю очередную драму встречи и расставания экспрессивной молодой парочки. Машинально обернувшись, вижу, что это — не бродяга бездомный, а аккуратный старичок, обаятельный, как только умеют быть девяностолетние дети… «Каганович»- представляется он. Ну, опять что-то в моей внешности увидел… Или какой-нибудь дальний родственник моей бабушки. Их тут много по Москве бродит, хоть бы один бутербродов принес, позвонил я однажды одному известному художнику, который живет в двух шагах, какому-то хренъюродному дядюшке, так он письмо мне предложил написать…
«Очень приятно,- отвечаю,- только на посту нам запрещено общаться…» «Так Вы же не у Мавзолея, а почти у метро, которое называлось моим именем, поэтому я Вам разрешаю…» Из кармана белого старомодного пиджака он достает пачку сигарет «Лайка» и предлагает мне. Закуриваем. Перед глазами встает образ деда, который рассказывал мне о пропавшем без вести отце в годы правления Сталина, о его приспешниках, о живущем до сих пор (это 1983 год) Молотове… Этот человек спокойно подписывал смертные приговоры целым народам, Лазарь Каганович. » Вот никогда бы не подумал, что смогу вот так встретить…» » Вы , наверное, хотели о чем-то спросить или в чем-то упрекнуть меня?» «Зачем, мне и так все ясно?» » Ничего Вам, неясно, да и мне самому, дожившему до неприличного возраста, теперь мало что понятно… Одно знаю, не был он тем, кем Вы его представляете. Система нас всех завертела и закрутила. Адское колесо. Я подал заявление о возвращении в партию. Я хочу доказать, что все на самом деле было не так, как вам говорят…» Пепел обжигает его красивые детские пальцы. Желтый свет фонаря вычерчивает грустные миндалевидные глаза. Звучит тревога. Опять где-то что-то горит. Двенадцать ночи. Мы возвращаемся. На этот раз вызов ложный. Сработала сигнализация. Старик больше не появляется. Правда, мимо высотки периодически прогуливается Вячеслав Молотов, но он ни с кем не общается, хотя тоже одинок и никому не нужен.
Прошло двадцать пять лет. Я пришел в караул на Баррикадной. Там сейчас обычная пожарка. Свободные люди охраняют Москву от пожаров. Нет больше армии Гришина. Нет ни Молотова, ни Кагановича. Впрочем, был ли старичок? Может , старичка-то и не было?